Трансформация Лили Грей

Был поздний вечер, и черное чужеземное небо со скупыми россыпями звезд начинало затягиваться растущим из-за горизонта зеленым сиянием. Холод поднялся снаружи вместе с ветром, навалившись непрерывной тяжестью на окна — было видно сквозь полупрозрачную тьму, как мелко задрожали снаружи неподъемные конструкции солнечных батарей, и Марку Мартину, как и всегда, начал чудиться тихий скрип металлических опор. Теперь он уже привык к этому, не сводил взгляда с костлявых теней за окном, не отворачивался и не одергивал себя, только смотрел на них с безнадежной невыразительной тревогой. Острее, чем в любое другое время бесконечно длинных суток, он чувствовал, как сходит с ума в подводной тишине и медицинской стерильности операционных, уже который месяц заменяющих ему весь остальной мир. Теперь, впрочем, все меньше и меньше эта мысль начинала его волновать. Наверное, он привыкал — не может же человек переживать вечно. Не случайно же его определили сюда. Какой смысл Церберу поручать своим людям работу, с которой они не могут совладать?
Батарея медленно, мучительно медленно поворачивалась, пробуждая назойливое желание сдвинуть ее самому. Это может занять у нее час, два, другой. Несколько часов ползущего, скользящего, неостановимого движения, твердо идущего против нарастающий воздушных волн.
- Вам рекомендовано закрыть окно, доктор Мартин.
Человек вздрогнул, опуская плечи и сжимаясь, как перед пыткой. Зрачки сузились, пытаясь одновременно не оторваться от немой ночной панорамы и перевести взгляд на источник голоса за спиной; пересилив себя, Марк выпрямился, обернулся и попытался взглянуть на зависший над панелью ВИ со снисходительностью. Вместо этого, ясно отразившись в прозрачном от чистоте стальном инвентаре, на него глянули злые глаза уязвленного и застигнутого врасплох человека. Одна, другая, третья пара, каждая искаженная по своему и смотрящая со своей стороны. Сложно и мерзко было признавать в них собственный взгляд.
Под тихий железный шелест занавес опустился на окно.
- Вам не стоит тратить столько времени на наблюдение за поверхностью планеты, доктор Мартин. Это миссия другой команды. Вам следует посвятить больше времени на подготовку к предстоящей операции. Ошибка крайне нежелательна.
- Я знаю, - сухо ответил Марк. - Когда ее приведут?
- Если вы имеете в виду пациента тридцать четыре, доктор Мартин, то до ее прибытия в помещение P-5 осталось двадцать минут, сорок четыре секунды с поправкой на время передачи информации, если расписание не будет нарушено.
Марк не ответил ничего. Подавив желание отключить своего искусственного собеседника, он прошел через комнату, отвернувшись от абстрактной голограммы и стараясь держаться к ней спиной, согнулся над разложенным и готовым к использованию инвентарем и принялся по восьмому разу выверять до миллилитра содержимое шприцев.

Пациента номер тридцать четыре привезли вовремя. Двое человек, рабочих, так и оставшихся безымянными для Марка, катили коляску, еще пятеро следовали за ними — четверо ассистентов с лицами, уже затянумыми масками, и надзиратель с неподкупным и непроницаемым лицом. На коляске, под уложенной на грудь белой простыней, лежала тридцать четвертая. Дерзкая улыбка, которой она пыталась показать храбрость и преданность, замерла и таяла, несвоевременно нежной линией замирая на белеющих губах; глаза шевелились с трудом, расширялись и сокращались, опаздывая реагировать на свет потолочных ламп. Руки и ноги вытянулись ровно, тяжело и неподвижно, но мелкие мышцы лица и пальцев еще подрагивали, не до конца расслабившись под действием долгодействующего анестетика. Марк помнил ее еще с первых тестов на пригодность — она ему сразу понравилась как результатами, так и отношением к принимаемому риску. Лили Грей, повторил он про себя, разглядывая черты ее лица. Двадцать семь лет, агент и  информатор, трижды отмеченная за смелость, исключительно подходящая по физическим и физиологическим требованиям на свою новую позицию. Странно, как он прежде не уделял внимания ее внешности, а ведь она необычно хороша. Пожалуй, она даже могла бы поспорить с офицером Лоусон, только последняя уступила бы в естественности.
Марк отклонился назад, пропуская коляску, и шагнул следом. Двери плотно и беззвучно затворились. Слишком тихо. Здесь всегда слишком тихо.
Процессия вкатилась в операционную, замедлив постепенно ход. Надзиратель отошел в сторону и больше не мешался и не проронил ни звука, сжимая в руках штурмовую винтовку и глядя отвлеченно в сторону — Марку подумалось было про солнечные батареи, но слишком быстро он вспомнил занавес и снова сник и посерьезнел. Под тихий гул и звон ожили вокруг машины, разминая вольфрамовые конечности, и по экранам мониторов побежали суетливые ряды чисел, знаков и кривых. Ассисенты буднично натягивали перчатки, озирались по сторонам, запоминая расположение инструментов, что-то проверяли и настраивали под себя. Рабочих простыл след, и только за дверями одно время слышался шепот, раздражающий уши.
Разложенная на операционном столе Грей уже с явным трудом собирала взгляд на отдельных предметах обстановки, и всяческие эмоции тонули на ее лице в подступающем море блаженного безмятежного сна. Если она и переживала раньше, то теперь была безусловно спокойнее любого из присутствующих в здании; может даже, спокойнее бесконечного холодного света снаружи. Даже тихий писк компьютера, оповестивший о готовности программы, потревожил ее самую малость — веки чуть колыхнулись, выражая удивление, и медленно опустились снова, чудом не соскальзывая и не закрывая глаз полностью.
- Начинать? - осведомился один из помощников чрезмерно громко, вынудив еле приметно поморщиться.
- Еще минуту, - отозвался Марк знающим тоном, - дай ей окончательно уснуть.
Он дождался, пока показатели на экране опускались до требуемой нормы и, наконец, выровнялись на нужной отметке. Дыхание вырвалось изо рта тридцать четвертой и почти полностью стихло. Лицо разгладилось, становясь симметричным, и перестало шевелиться, только грудь еще еле заметно поднималась и опускалась снова. Третий из ассисентов снял, сложил на руке и отложил в сторону простыню.
- Теперь — начинать.
Металлическая рука нырнула ниже, переливаясь начищенными гранями. Полупрозрачное лезвие, заменяющее ей ладонь, скользнуло вдоль самой кожи, как по льду, и легко поднялось в воздух снова. Линия, прошедшая вдоль тела, оставалась какое-то время невидимой для глаз, потом медленно проступила красным. К ней немедленно добавилась еще одна и еще, расходящиеся в разные стороны и расчерчивая женские живот и грудь плавным геометрическим рисунком. Другие руки, две числом, спустились с разных сторон, пробегаясь вдоль разрезов быстрыми паучьими движениями, собирая кожу и растягивая ее в стороны безо всякого видимого усилия. Кровь заблестела на обнаженных мышцах, скатываясь ниже отдельными редкими каплями, мгновенно сворачиваясь и застывая; останавливающий кровотечение раствор блестел по краям еле заметным золотом. Отпустив руку с невоспотребованного сейчас пульта, Марк наблюдал, почти очарованный, за тем, как слаженно и быстро работал механизм, с какой немыслимой точностью лебединые шеи манипуляторов отделяли от тела нужные мускулы и сухожилия и опускали на их место другие, искусственные, не уступающие им в слаженности и точности. Микроскопические пальцы, отображенные на дисплеях наверху, скрепляли вместе рукотворные и естественные нервы, сшивали и закупировали сети кровеносных сосудов и неразрывными нитями соединяли живой металл с соседними тканями. Глаз не успевал следить за каждым из них в отдельности, он мог только наблюдать, как новое тело вырастает на месте старого быстрее, чем можно было представить еще десять лет тому назад.
----------------------

Не конец, разумеется.
Но мне кажется, или последний абзац получился слишком быстрым по сравнению с предыдущими? Стоило бы растянуть его подольше?